Преображенское братство существует более 20 лет. За это время более 15 тыс. человек прошли в нем катехизацию и приняли православие. Однако среди представителей РПЦ нет единого мнения о деятельности отца Георгия – его называют и реформатором-обновленцем и истинным философом-христианином. Le Courrier de Russie посетил общину.
Служба. Просьба отключить мобильные телефоны
Старый жилой дом в центре Москвы. Вход в тихий двор через арку. За неприметной железной дверью с камерой видеонаблюдения – Свято-Филаретовский православный институт. В узких коридорах толпятся люди, дети угощают печеньем, сделанным к празднику Входа Господня в Иерусалим, – близится время вечерней службы в часовне института. Часовня – обычная аудитория: белые стены, ряды стульев, микрофон. Единственное, что может все-таки навести на мысль, что речь идет о месте культа – несколько скромных икон по периметру комнаты и небольшой аналой. Ничего лишнего.
Зал переполнен – больше ста человек на 40 кв. метрах. Больше женщин, чем мужчин. Форма одежды – свободная. И что немаловажно – никаких старушек, готовых упрекнуть несведущих прихожан в несоблюдении православной традиции. Все разговаривают. Многие улыбаются. И вот, вперед выходит статный человек с окладистой бородой: «Дорогие братья и сестры, просьба отключить мобильные телефоны». За ним появляется высокий священник в очках с толстыми стеклами и простой рясе – это отец Георгий Кочетков, по совместительству ректор Института и основатель Преображенского братства, неформального объединения православных христиан. Начинается вечернее богослужение…
К Богу через Рафаэля
Отцу Георгию 61 год, и он начал свою религиозную деятельность еще в конце 60-х прошлого века – во времена атеистического СССР. Именно тогда обещал Хрущев на очередном съезде КПСС показать по телевизору последнего попа.
Однако отец Георгий решил по-другому. Еще в 13 лет он заинтересовался искусством итальянского Возрождения – библейские сюжеты картин изучал по книгам, собирал репродукции. К концу школы его внимание привлекла иконопись. Через живопись и искусство будущий священник открыл для себя мир веры. «В советские времена люди приходили к вере через творчество – обращались, читая Достоевского, Толстого и других», – отмечает отец Георгий. В ту пору Библию было не достать – ни в магазинах, ни в библиотеках. Отцу Георгию, тогда еще ученику старших классов школы, повезло – кто-то тайком привез один экземпляр из Америки. Обсуждение Священного писания с друзьями переросло в желание узнать, что есть вера: «Я тогда еще не знал, что значит верить в Бога. И если бы мне сказали, что я верующий, я бы просто удивился и посмеялся!». А узнать было негде.
В семье рассказать о вере не мог никто. Более того, для сына советского инженера верить в Бога было чем-то немыслимым. Юрию Кочеткову, будущему отцу Георгию, запрещали читать Библию дома – приходилось изучать ее на задней скамье в институте и в метро, что было не слишком осмотрительно. За веру уже не ссылали в лагеря, как в первые десятилетия после 1917 года, но могли лишить всю семью работы.
Тайная вера
Из-за царившего повсюду страха, религиозные темы не поднимались и в остальном обществе. Конечно, Пасху отмечали – яйца красили все, даже в партийных семьях. На такую исключительно культурную традицию в органах смотрели более-менее сквозь пальцы. Но уже крещение детей грозило серьезными притеснениями на работе. Верующие выходили из положения по-разному: приглашали священника домой, просили не отмечать факт крещения в церковных книгах, в деревнях внуков крестили сами бабушки – в советских условиях церковь признавала и такое таинство. И Юрия Кочеткова крестили в московском храме неофициально, когда ему было 10 лет…
Что же касается храмов – их положение было совсем тяжелым. К началу Второй мировой войны на всей территории Союза оставалось не более 200 храмов, и те на кладбищах. Власть в данном случае шла на компромисс – все-таки где-то еще сохранялась тысячелетняя традиция отпевания. К 1960-м годам храмы существовали только формально – в Москве их было всего 43, в Ленинграде – 13, в других крупных городах – по одному. По словам отца Георгия, и эти немногочисленные приходы сохранялись лишь из политических соображений по отношению к мировому сообществу – «Иначе было бы совсем скандально». Уничтожив большое количество церквей, советская власть позаботилась и о том, чтобы посещение храма становилось настоящим подвигом. «В это время в церкви приходили только бабушки (все мужчины были выбиты сначала Первой мировой войной, потом Гражданской войной, Финской войной, Второй мировой войной и беспрецедентными по жестокости репрессиями Ленина и Сталина) и психически больные люди. Остальные – боялись или уже потеряли веру. Люди проходили мимо церкви как можно быстрее и не оглядываясь, как мимо зачумленного места. А уж для партийных людей переступить порог храма было в принципе невозможно: увидят, доложат, снимут с поста и выгонят», – вздыхает отец Георгий. А ведь в каждом приходе еще были наблюдатели от КГБ и властей, которые докладывали, кто туда приходит, с кем общается. Слежка шла и за духовенством. Проповеди, благотворительность, даже ответы на вопросы прихожан запрещались законодательно.
Заступничество Патриарха
Сам Юрий Кочетков осмеливался заходить в храм потому, что просто ничего не знал не только о вере, но и о гонениях за нее. В 1974 году юноша решил стать священником. Тогда существовало всего три высших духовных учебных заведения – в Одессе, Ленинграде и Москве – и поступить в них было крайне сложно: туда старались не принимать людей с высшим образованием. А к тому времени у Кочеткова за плечами был диплом экономиста Института народного хозяйства им. Плеханова. «Советская власть действовала по принципу «чем хуже, тем лучше». Если пытался поступить дворник или тракторист из глубинки, это проблем не составляло», – горько усмехается отец Георгий. – «Мне же, пусть даже с неоконченной аспирантурой, попасть в духовную академию было практически невозможно». Молодому верующему помог будущий патриарх Кирилл, тогда – ректор Ленинградской духовной академии. В 1980 году отец Георгий поступил в Академию, а в 1983 году был рукоположен в диаконы.
Отец Георгий еще до Академии нашел единомышленников – вместе с друзьями они собирались по домам и читали Евангелие, доставали редкие книжки и даже делали религиозный самиздат. Главную опасность в это время составляли бабушки у подъездов: «Они сидели на скамейке у входа и отмечали, что много народу идет в одну квартиру. Могли вызвать милицию. Потому мы и устраивали декорацию – у нас на столе всегда стояла бутылка водки. Стражам порядка мы говорили, что празднуем день рождения. Они уходили: бутылка была нормой, нет бутылки – это уже что-то опасное, политическое…»
Тогда же отец Георгий начинает свои первые шаги в катехизаторской деятельности – он приглашает к себе людей и рассказывает им о вере. Это стало одной из причин, по которой его отчислили с последнего курса Академии по инициативе ленинградского уполномоченного Совета по делам религии при Совмине СССР. Отец Георгий попадает в черные списки «профилактируемых», которые подлежали особому надзору КГБ. Он вынужден работать исполняющим обязанности главного бухгалтера Центральной экспериментальной студии при Союзе художников СССР. В то же время он неофициально служит чтецом в Знаменском храме у Речного вокзала в Москве.
Закончить духовное образование отец Георгий Кочетков смог только в 1991 году. С развалом страны и советской системы меняется и отношение государства к религии – в 1993 году по благословению патриарха Алексия II он защищает в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже кандидатскую диссертацию по пастырскому богословию на тему «Таинственное введение в православную катехетику».
Не зритель, но участник
Тогда же, когда казалось, что гонения остались позади, начинается их новый виток. Теперь – не без поддержки КГБ со стороны официальной структуры РПЦ. Отца Георгия Кочеткова лишают приходов, объявляют «обновленцем». Священник же говорит лишь о необходимости сделать православные обряды более доступными обычному человеку и, главное, призывает перевести богослужения на русский язык, что, по мнению отца Георгия, должно помочь в главном деле Русской церкви – миссии и катехизации. «Для современного человека вполне естественно приходить в храм и чувствовать себя не зрителем, а участником», – уверяет отец Георгий.
Что же касается причин гонений, отец Георгий объясняет их тяжелым наследием советского прошлого: «Те, кто оказался во главе церкви в то время, привыкли держаться четких рамок, навязанных им извне. Давление КГБ не прошло даром. И с развалом Союза церковные служители по инерции старались сохранить лишь внешние и неподвижные традиции православия, боялись любых изменений».
Гонения на отца Георгия Кочеткова ослабли только к концу 2000-х годов, хотя и до сих пор можно услышать тенденциозную критику в его адрес от отдельных деятелей РПЦ.
Несмотря на преследования, 30 лет своей жизни священник тратит на переводы текстов богослужения на русский язык. А собственные идеи по миссии и катехизации он старается воплотить в основанном им в 1988 году Свято-Филаретовском институте (СФИ) и, главным образом, при помощи созданного им Преображенского братства, первая община которого родилась также в начале 1988 года.
Служба в часовне Свято-Филаретовского православного института длится три часа. В течение всего времени верующие хором поют богослужение на понятном – русском – языке. Отец Георгий говорит проповедь – и некоторые братья и сестры с прилежностью учеников записывают на планшеты слова духовного отца. В конце священник дает возможность верующим самим помолиться: «о сестре в больнице», «об общинно-братской жизни»…
Сегодня в Преображенское братство входит около трех тысяч человек. Как говорит отец Георгий: «Это – капля в море. Но добрая закваска квасит все тесто».
