Мне кажется, что священник должен делать акцент на общении, стремиться к постоянному общению с Богом и с ближним даже тогда, когда ему самому это очень трудно даётся, когда ему хочется уползти, отдохнуть, просто отойти от дел, отойти от постоянного собрания людей, как бы пожить только для себя немножечко в течение дня. Он не должен этого себе позволять, себя жалеть, он не должен ни на что претендовать вообще. Говорю это священникам именно потому, что у них больше всего соблазна посмотреть в эту сторону. На самом деле это относится и к каждому христианину, но от «простого христианина» традиционно ничего не требовалось, и это тоже беда нашей православной истории. И, может быть, это главное: если человек хочет служить, то он должен научиться общаться. Он должен научиться не думать о себе совсем, даже тогда, когда ему плохо, даже тогда, когда он сам еле стоит на ногах или почти теряет сознание. Он не должен думать просто о своей семье, он не должен думать просто о своих делах, как своих. Всё это должно быть воцерковлено, включено в его церковную жизнь.

Священник призван служить Церкви, то есть созиданию, собиранию Народа Божьего, и помнить, что он только тогда священник, когда он совершает Евхаристию, т.е. только на Литургии верных, только когда он приносит бескровную жертву. Потому что священник в переводе на русский язык значит «жертвоприноситель», тот, кто приносит жертву. Да, в реальности во всё иное время он священник, но не больше, чем любой другой христианин. Впрочем, и на Евхаристии он приносит жертву не один, но тут у него особое место, слишком особое, поэтому оно может его выделить. При этом он должен больше думать о том, чтобы стать пресвитером, то есть старшим. Он должен быть как старший брат в семье. Старший – это такой же, как все, но он должен быть немножко более опытным, немножко более знающим, ответственным и честным, более духовным и молитвенным.