В представленных вещах не много было типичного маньеризма, скорее, лишь маньеристические черты, элементы. Ещё меньше там было Ренессанса, хотя влияние итальянцев, особенно венецианских, с начала XVI века очень чувствуется. «От поздней готики к маньеризму» – вот это я бы считал более адекватным названием выставки. Немцы не могут передать такое ощущение пространства, воздуха, полёта, как итальянцы. Это чаще всего вне немецкого менталитета.
Кроме зарубежных, на выставке хорошо представлены московские музеи. И оказалось, что у нас в Москве много Кранаха. Кто бы мог подумать, чуть ли не десяток. Оказалось, что в запасниках Пушкинского музея много чего хранится, но все еще не выставляется. На выставке представлены и четыре замечательные вещи из Эрмитажа. Эрмитаж, в основе своей, царская коллекция, она и остаётся первенствующей. К сожалению, две большие и очень важные работы Кранаха Старшего «Адам» и «Ева» в 1931 году были проданы советской властью в Америку. Сейчас они находятся в частной коллекции, в Художественном фонде Нортона Саймона в Пасадене, в Калифорнии. Конечно, на выставке есть картины и мастерской Лукаса Кранаха Старшего. А из всех многочисленных Кранахов, представленных на выставке (Лукас Кранах Старший, Лукас Кранах Младший и его родной брат Ганс Кранах, и ещё Лукас Кранах Третий, т.е. третьего поколения, внук), особо выделяется сам Лукас Кранах Старший. Он один из крупнейших немецких художников XVI века. После Дюрера он, пожалуй, стоит на втором месте.
Посмотрев все, я понял, что лично мне Кранах Старший оказался не очень близок. Он всё-таки слишком малодинамичный, что ли, и внешне, и внутренне, художник, при том, что это не Средневековье, где обязательной была обратная перспектива. Это и не иконы, и не какие-то такие картины, которые бы веселили душу. Но в принципе он интересен тем, что ярко изображал своих современников. А время-то было очень важное – начало Реформации. Лукас Кранах Старший был одним из ближайших друзей Лютера. Они шли бок о бок, рука об руку. Кранах идейно поддерживал именно протестантизм, именно Реформацию. И в каталогах Пушкинского музея есть портреты Лютера и Меланхтона, правда как картины мастерской Кранаха. И всё же это важно, потому что дух протестантизма, который содержится в работах Кранаха, им очень хорошо передан. Чтобы понять дух изначального, умеренного протестантизма, нужно смотреть Кранаха. Конечно, это задача по зубам больше специалистам, ведь у нас мало кто знает раннее лютеранство; для этого нужно читать источники, нужно знать эпоху, нужно понимать, в чём разница между тридентским и лютеранским богословием, надо помнить диалог Меланхтона с патриархом Константинопольским Иеремией II. Меланхтон и Лютер считали, что коли они уничтожают католические искажения, то это значит, что они возвращаются именно к Православию. И именно с этими мыслями Меланхтон писал патриарху Иеремии II. И первые лютеране были уверены, что быстро достигнут полного единства с Православием. Я лично считаю, что Иеремия II, хоть он был неплохой богослов и держался уверенно, всё-таки он мог найти значительно больше общего с лютеранами, и тогда, может быть, история пошла несколько иначе. А он, наоборот, придирался к мелочам, искал и находил, скорее, различия и противоречия. В общем, кончилось всё крахом, хотя их переписка длилась долго. В общем это была очень интересная эпоха, и многое из того, что происходило тогда, сохраняет свое значение до сегодняшнего дня. Мы сейчас часто пожинаем плоды всего этого, но часто даже не знаем, откуда что берётся, где корни многих современных явлений и отношений, в частности отношений религии и государства. Мы часто просто исходим из некоторых положений лютеранства и даже тоскуем по ним.
